***

 

Я из жары удушливого лета

Горячим днём, как в сумрачный подъезд,

Войду в тебя – в провалы тьмы и света,

В напрягшийся, непроходимый лес.

 

Здесь всё живёт какой-то тайной мукой,

Пролёты сдавлены петлёй перил.

И злое эхо жадно жаждет звука,

Вниз головой летящего без сил.

 

Изломы лестниц, сжатые ступени,

Подвальный холод и чердачный хлам.

И к миру, и к себе – прищур презренья,

Но с болью и с тоскою пополам.

 

Здесь в тесных стенах бьётся вольный ветер,

Здесь рвётся крылья выпростать крыльцо.

А вечерами в нервном, тусклом свете

Страданье прячет тёмное лицо.

 

Когда-то в эти каменные своды

Весна ворвалась, хлынула грозой.

И захлестнула дом своей свободой.

И залила мучительной слезой.

 

И было чудом каждое мгновенье,

И было счастье: начинался день,

И задыхаясь от сердцебиенья,

Ломилась в окна жаркая сирень.

 

Но мука тайная поднялась из подвалов,

Страданье бросила на мёртвое крыльцо.

И яркий свет зажгла. И ликовала,

Что обнажила тёмное лицо.

 

Здесь одиночество с тех пор бинтует раны.

И боль, как пыль, прибитая дождём,

Ещё живёт невидимо и странно.

А по краям её и мы с тобой живём.

 

Нет, я войду в тебя! Ещё не всё потеряно.

Войду в обманчиво холодный дом.

И облегченно отворятся двери,

И на меня дохнёт доверчивым жильём.

 

                                                        1987.